История, которую вы прочтете ниже, рассказана Анастасией Петровной Абрамовой. Эта женщина попала на фронт Великой Отечественной войны в 17 лет. Это возраст грандиозных планов на будущее, первой влюбленности и твердой уверенности, что жизнь прекрасна и щедра на счастливые билеты судьбы. Только вот эта самая судьба внесла в радужные надежды свои коррективы.

- Я родом из Боргустана. Закончила семь классов, поступила в кисловодскую медшколу. Когда в 1941 году война началась, мы в госпитале работали и учились, и нас, нескольких студентов, выпустили и направили в Наурск в госпиталь. В январе 1942 года из Узбекистана и Таджикистана шли поезда в Ростов на фронт, у них не было медработников, и нас, несколько человек из госпиталя, в эти эшелоны направили. В марте 1942 г. мы уже были под Ростовом, начали отступать, отступали на Буденновский район, на Арзгир. Я была в пехоте в стрелковом батальоне. У немцев танки, а у нас против них - боеприпасы, противотанковые гранаты и ружья, бутылки с зажигательной смесью. Отступая, мы повернули на Чечню и у Грозного удерживали оборону. Уже в декабре пошли в наступление. Освобождали Нальчик, Минводы, шли на Невиннку, к Ростову снова подошли. В Ростове (он не весь был освобожден) сильные бои были. Немцы все не могли этот город взять.

Помню, в 1943 году 8 марта вечером после боя политрук пришел и говорит:

- Сегодня женский праздник, сейчас мы вам подарки дарить будем.

Один красноармеец дал мне гранату, небольшую лимонку. Все смеются - что за подарок такой! А другой подарил новенькую саперную лопатку. Еще один красноармеец нож подарил, а нож - хороший подарок, ведь мне, медсестре, чтобы раненых раздень, особенно зимой, нужно было одежду разрезать. Вот такой праздник маленький у нас был.

Обычно мы раненых на повозках увозили с поля боя в села, в санчасть. Всякое бывало, случалось, что лошадь могли ранить, тогда на себе раненых тащили. В селах обычно долго не задерживались, если немцы знали, что мы в селе, то бомбили сильно.

Наступления начинались рано, а вечером после боя привозили ужин и боеприпасы. Часовых по ночам расставляли. Очень страшно было, когда немецкие самолеты ночью бомбили, мы всегда ложились на передовой, чтобы тихо-тихо было, и никакого огня. Немцы с самолетов пускали бомбы-фонарики - они горят и, пока летят, все освещают. Мы старались маскироваться, как могли, чтобы нас не заметно было. До того страшно было смотреть как летит огонь, словами не передать. Я после этого до сих пор огня боюсь.

Контузия у меня была, когда перевозила раненых, рядом со мной разряд разорвался. Меня сильно кинуло, лежу, ничего не чувствую, словно на качелях, земля подо мной движется. Слышу, меня раненый зовет. Начала его перевязывать - руки слушаются, а голова нет, так и падает, словно не моя. Начала раненых оттаскивать, а красноармейцы шутят, куда же ты тащишь, сестричка? Я говорю, в безопасное место. Куда, к немцам в безопасное место? А я раненых в сторону немцев, оказывается, тащила...
Случай интересный помню - когда к Тереку подходили, надо было раненых через Терек в госпиталь везти на подводе. До Грозного, мне сказали, 20 километров. Шли через лесок, а там самолет наш стоял, несколько эвакуированных подвод. Смотрю - красноармейцы. Подхожу к ним спросить, как к переправе подойти, а там у них всё разговоры идут о втором фронте, о союзниках. Их, красноармейцев, кучка, а в центре сидит парень в красноармейской форме, но без знаков отличия и без головного убора, чистенький весь - и одежда отглаженная, и руки гладкие, это в глаза сильно бросилось, мы-то все не разбери какого цвета были. Спрашиваю:

- Когда же союзники откроют фронт?

- Перед самым концом войны, - отвечает он.

- А конец когда будет?

-В 1945 году.

- Как же человеческий род-то будет продолжаться, если столько людей гибнет, - изумилась я. А он так хитро посмотрел, улыбнулся, и отвечает:

- Для продолжения человеческого рода останутся люди, и останутся немало.

На мой вопрос, кто победит, ответил, что Советская власть. А другой красноармеец сказал, что согласно писанию, будет через 70 лет война на Востоке. Рассказала я раненым, что услышала, а они не поверили.

Доехали мы до Грозного, уже темень непроглядная стоит. Я начала переживать, как же госпиталь найти. А ездовой говорит: «Не беспокойся, лошади сами довезут нас». И действительно - лошади нас прямо к воротам госпиталя привели. Такой вот удивительный день был.

В 1944 году меня по болезни отправили домой. Мы тогда Запорожье освобождали, а там Днепр разливается на 7 километров, и нам вплавь его переходить надо было. Неделю переходили, мокрые, все в снегу, так измучились. Вышли наконец к землянкам, нам дали одежду. Мы давай греться, и вдруг такие боли пошли в тепле, что невозможно терпеть было. Получили мы все обморожение, нас и демобилизовали. Вернулась я на родину, в Боргустан. В 1953 году вышла замуж, родила двух дочек. У меня семья большая - дети, четыре внука и четыре правнука.

Много, конечно, вспоминается из тех лет. И хорошие воспоминания есть, и плохие. Но, главное, победа осталась за нами. Прав был тот красноармеец.

Записала Инна ПРАВЕДНОВА